1.   НАЧАЛО

 

Моя мама, Елизавета Ивановна Мельникова, была родом из Петербурга. К сожалению, о ее детстве и юности я знаю очень немногое. Поэтому  обращаюсь к запискам Александры Михайловны Громцевой, которая на протяжении многих лет была ближайшей подругой моей мамы. Я привожу их без всяких поправок и изменений.

 «Елизавета Ивановна Мельникова родилась 2 ноября 1904г. в Петербурге (теперь Ленинград). В семье рабочих. Отец ее работал поваром в фабричной столовой, мать была швеей. Жили они в конце Лиговки (теперь Лиговский проспект, см. Приложения, №1, карта Петербурга), за Волковым кладбищем, где уже высились корпуса фабрик и заводов. Недалеко от них стояли рабочие бараки, в одном из которых провела свое раннее детство Лизочка.

Отец ее умер от туберкулеза, когда Лиза была еще совсем маленькой. И хотя мать ее не работала на фабрике, ее оставили жить в этом бараке.

 

В памяти Лизочки сохранились отдельные картины ее далекого детства. Комната, в которой они жили, была темной и сырой. Единственное окно выходило на соседний барак, загораживающий солнце. В каждом углу комнаты жило по семье. В их углу стояла кровать, столик с машинкой и табуретка. Все их богатство.

Мать Лизочки шила главным образом на таких же тружеников, как и она сама и, конечно, много заработать не могла. Но среди ее заказчиков были и обеспеченные люди, которым она, время от времени, отвозила свою работу куда-то далеко, в центр. Среди таких была одна небогатая дворянка, относившаяся очень сочувственно к бедной портнихе – Федосье Ивановне и ее маленькой дочурке.

Звали ее Людмила Авенировна Властова. Лизочка хорошо запомнила согнувшуюся над машинкой худенькую фигурку матери. Часто, просыпаясь ночью, она видела, как при тусклом свете ее мама, согнувшись, быстро вертела ручку машинки. И ни разу никто из соседей (по комнате. М.Н.) не сетовал и не сердился на нее за ее ночную работу.

Комната их выходила в большой коридор, в который выходили и другие комнаты, расположенные по обе его стороны. В коридоре стояла большая плита, на которой рабочие готовили себе пищу. Здесь велись беседы, разговоры, часто возникали ссоры, доходившие порой до рукопашной. Здесь же собирались кучками дети, затевали игры, водили хороводы, не обращая внимания ни на грязь, ни на шум, ни на окрики старших. В памяти Лизочки сохранились тяжелые впечатления от праздников. Мужчины напивались пьяными, ссорились с родными, били жен и детей, бранились плохими словами.

Когда Лизе исполнилось 7 лет, ее отдали учиться в школу, которая помещалась на Знаменке. В школе ей нравилось, там хорошо обращались с детьми, много ими занимались и кормили бедных детей гречневой кашей-размазней. Первые дни Лизу в школу провожала мама, а потом дети собирались группой в несколько человек и вместе шли в школу и домой.  Доходя до Невского, где его надо было пересечь, они кричали городовому: «Дяденька – городовой, переведи нас на другую сторону!». Городовой двух из них брал за руки, а остальные, цепляясь друг за друга, шли за ним через Невский, к Знаменской церкви. Там сейчас стоит станция метро.

Но скоро случилась беда… У Лизочки очень тяжело заболела мама и ее отвезли в больницу. Мама так и не поправилась, она там умерла и также от туберкулеза, как и отец Лизы. Но перед смертью ей захотелось увидеть свою дочурку и кто-то из родных, кто присматривал за ней это время, повез ее к матери. По дороге в больницу она упала и разбила себе нос, чем вызвала большую тревогу у мамы, когда ее привели к ней в палату в слезах и с разбитым носом. Лизочка не знала, что она видит свою маму в последний раз.

Вскоре после их свидания мама ее умерла, оставив свою дочурку круглой сиротой на всем белом свете.

С этого времени начались ее «хождения по мукам». Побывала она в Брусницинском приюте, пожила у богатой барыни-благодетельницы. И всюду видела несправедливость, унижения и оскорбления. Все это сильно ранило сердце самолюбивой, гордой и независимой по натуре девочки. Вызывало в ее душе страшную бурю. Так тянулось 4 года.

И вот бывшая заказчица ее мамы – Людмила Авенировна Властова, услышав о бедственном положении Лизы, забрала девочку к себе. Это произошло в1916 году. А через год Октябрьская революция помогла ей найти равноправное место в жизни.

Возвращаясь из Перми в Ленинград (Петербург), куда Людмила Авенировна, забрав Лизу, ездила спасаться от голода, они остановились в Москве у сестры Людмилы Авенировны – Лидии Авенировны Властовой. Шел суровый 1919 год. Естественно, что у сестер возник вопрос: как прокормить девочку. Здесь кто-то подал совет обратиться в МОНО[1], чтобы устроить Лизу в санаторий, так как у нее начался туберкулез желез. Ее тут же направили в лесную санаторную школу №12, что помещалась в Сокольниках, недалеко от нашей школы. Когда Лиза окончила в этой школе (т. е. №12) 4 класса, ее перевели в 7-летнюю №23 лесную санаторную школу, где 52 года тому назад мы с ней и повстречались.

 

Какую роль сыграла эта школа в ее жизни, можно судить хотя бы по той дружбе, которая продолжается 52 года и  на протяжении которой каждому из нас она светила ярким светом и согревала своим неповторимым теплом»[2].

Направление в санаторную школу в Сокольниках было счастливым шансом для мамы не только выздороветь, но получить хорошее образование и верных друзей. Как мама, так и Александра Михайловна всегда с большой любовью вспоминали Сокольники, школу №23, преподавателей и товарищей.

Уже после смерти моей мамы, к 50-летию со дня их встречи в 1922г., Александра Михайловна подготовила и подарила каждому из своих друзей альбом с фотографиями. Это фотографии учеников и любимых учителей с трогательными надписями и их краткими биографиями. Назову тех, кого я сама знала и кому многим обязана: среди них Марк Константинович Брехов, Евгений Зенонович Балабанович, Василий Алексеевич Шишков и его жена Евгения Константиновна, Юрий Иванович Бородкин и, конечно, сама Александра Михайловна.

 

 

После школы мама окончила Московский педагогический техникум им. Профинтерна и 4 года проработала учительницей в сельской школе в Ясеневе (теперь Москва). Потом, я думаю, не без влияния Александры Михайловны, она поступила в Московский педагогический институт им. В.И.Ленина (МГПИ) на физико-математический факультет. В этом же институте училась и Александра Михайловна, но на географическом факультете.

В институте мама познакомилась с моим отцом Владимиром Степановичем Никулиным. Он учился на том же факультете, был старше ее лет на 10 и уже многое  повидал в жизни. Как рассказывала Александра Михайловна, отец приходил к маме на свидания в студенческое общежитие, где она жила, и, заставая там шумное бесшабашное веселье, называл всю эту молодую компанию «мариками» по имени Марика (Марка) Брехова, одного из друзей мамы и Александры Михайловны по школе в Сокольниках.

Александра Михайловна хорошо знала моего отца и относилась к нему с большим уважением. Он был серьезным, ответственным и очень надежным человеком. Когда отец окончил институт и получил назначение на работу, то позвал маму с собой, она приняла его предложение, и они поженились. Она ушла из института, окончив всего 2 курса, хотя отлично училась и  у нее были большие успехи в математике. Александра Михайловна, рассказывая мне о маме, всегда сожалела, что она так и не закончила институт.

Местом, куда отец получил назначение на работу,  стала Кострома, старинный город на Волге, где я и родилась 12 мая 1933 года.

Потом был Калинин (с недавнего времени опять Тверь)[3], Калининский индустриальный техникум, туда отец был назначен директором.

 

В Калинине мы жили в небольшом двухэтажном флигеле, построенном еще в дореволюционное время, вероятно, одновременно с самим техникумом.

Он предназначался для семей служащих и преподавателей. В нем было 4 трехкомнатные квартиры, по 2 на каждом этаже. Квартиры имели по 2 выхода: из кухни как бы на «черную лестницу» и из коридорчика в квартире – на «парадную».

Флигель находился в углу двора техникума. На фотографии справа от него виднеется часть мастерских (так называемая «литейка», где для учащихся воспроизводился весь процесс литья), а слева – второе здание техникума, там проводились учебные занятия. (Главного здания на этом снимке нет.)

Отцу предоставили одну из квартир на 2-ом этаже флигеля. Быт наш был очень простой, как и вся немудреная мебель, частично казенная. Но мне запомнились две вещи, которые в моем сознании тесно связывались с личностью отца. В его кабинете, который занимал в квартире самую маленькую комнатку, был письменный стол, который меня чрезвычайно притягивал. Это был небольшой старинный столик темного дерева с множеством ящичков, запиравшихся   на ключ. Столешница была покрыта зеленым сукном, а один из ее углов  огорожен невысокой красивой решеткой и предназначался для различных бумаг или документов.

Стоял там и письменный прибор, но меня особенно привлекали ящички стола и очень уж хотелось в них заглянуть. Увы,  это мне  категорически запрещалось  и не разрешалось заходить одной в кабинет. Рядом с этим чудом красоты стояла простая железная кровать с металлической сеткой и тонким матрацем, где отец спал, часто допоздна засиживаясь за работой.

другой вещью, которая вызывала мое любопытство, была крутящаяся этажерка с отделениями для книг.

 

Она стояла у нас в столовой. Отец сам по собственным чертежам заказал ее у столяров. Подобную этажерку он, возможно, мог увидеть в кабинете  какого-то начальника.[4] Оба они, и мама, и отец любили книги и уже тогда начали собирать домашнюю библиотеку. Позже, после войны, работая в библиотеке техникума, мама натыкалась в ней на книги, подписанные отцом. Часть из них, как я помню, позднее была у нее   выкуплена техникумом. Я же имела  свободный доступ в библиотеку, читала много и рано познакомилась с лучшими произведениями русских и зарубежных писателей. Как я теперь думаю, там и было начало моего интереса к литературе, к филологии.  А в нашей послевоенной жизни для домашней библиотеки уже не находилось места, не до того нам тогда было.[5]

В Калинине отец проработал до самого начала Великой Отечественной войны. По возрасту (отцу было уже 47 лет) он мог бы остаться на своем месте, ему это предлагали, но он был членом партии, воевал и имел воинское звание.

Он был человеком долга, поэтому  отказался от брони и ушел на фронт добровольцем, а его заменил человек значительно моложе его.

Отец погиб в январе 1943 года в ожесточенных боях с немцами на Калининском фронте.

 

Он оставил по себе очень добрую и уважительную память. Его долго вспоминали в техникуме, как хорошего руководителя и организатора, требовательного, но и справедливого. Я помню, как при мне о нем тепло говорили после нашего возвращения с мамой из эвакуации рабочие из мастерских при техникуме. Они даже сберегли его любимую лодку, которая там хранилась.  

Отец был родом из Архангельской губернии, но не знаю точно, из самого города Каргополь или   какого-то близлежащего села. Происходил из крестьянской семьи, любил, как и многие из этих мест, рыбачить. Каргополье – это край рек, озер и болот. Сам городок  расположен на берегу реки Онеги, которая вытекает из озера Лача и бежит дальше на север в Онежскую губу. Любовь к водным пространствам рек и озер отец навсегда сохранил в своей душе. И не случайно, наверное, города, где он позднее жил и работал, Кострома и Калинин, находились на берегах нашей любимой Волги.

Как я уже упоминала, у отца в Калинине была моторная лодка, на которой он раз в неделю добирался по Волге до села Кокошки, где мы с мамой жили летом. Мы сразу узнавали знакомый перестук  мотора его лодки, хорошо  слышный в вечернем воздухе, и спешили ему навстречу.

 

С виду отец был несколько мрачноват, сдержан, немногословен. Не был он и любителем долгих праздничных застолий, а если у нас все же собирались гости, то они приглашались с детьми, и отец с нами охотно возился и играл. Нас с мамой он очень любил, очень заботился. Сохранилось всего одно его письмо с фронта от 26.12.1942 года, где он пишет, что нам пора уже возвращаться из эвакуации домой. А находились мы в это время очень далеко, в Башкирии. Отец советует, как лучше нам ехать, через какие станции, сообщает, что он уже договорился в Калинине о квартире для нас, что неплохо бы в Москве навестить Лидию Авенировну и беспокоился, хватит ли нам денег на дорогу. Письмо начиналось словами: «Здравствуйте, Лизок и Маюрочка! Пишу из Калинина. Приехал в командировку». А заканчивалось: «До скорой встречи. Ваш (подпись)». (См. Приложение, №3.) Но через месяц он погиб при артиллерийском обстреле в городе Торопец Калининской области, там и похоронен. Так и не довелось нам с ним увидеться.

Позволю себе высказать некоторые мысли или предположения о путях-дорогах, на которых встретились мои отец и мать. У меня очень мало точных сведений, но, сделав некоторые подсчеты,[6] можно предположить, что мама окончила 7-летнюю школу №23 в Сокольниках в 1923г., в том же году она поступила в педагогический техникум в Москве и в 1926г. его закончила. С 1926-го по 1930г. работала учительницей в селе Ясенево. И в том же 1930г. поступила в МГПИ им. Ленина. Там она встретилась с отцом, а в 1932г. после 2-го курса оставила институт и уехала с ним.

Отец, вероятно, поступил в МГПИ им. Ленина в 1928г., уже после 1-ой мировой войны, революции, гражданской войны. В 1914г. ему было лет 19-20, и он, по всей вероятности, попал на фронт. Там он познакомился с большевиками, искренне поверил их лозунгам: «мир народам, земля крестьянам, фабрики рабочим, власть Советам» и т. д. и пошел дальше с ними. Его способности, сильный, упорный характер заметили и приняли в партию большевиков. А когда на пороге индустриализации всей страны появилась необходимость в новых кадрах, преданных делу партии и способных заменить прежнюю дореволюционную интеллигенцию – его направили на учебу: на рабфак, потом в институт. Так отец мог попасть в МГПИ, когда ему было уже 34 года. Как пишет Л.И.Семенникова, в 1930-е годы в стране уже была создана многочисленная техническая интеллигенция, способная выполнить задание партии по индустриализации страны. (См. Приложение 1, №4. Семеникова, стр.396,411.)

 

Приложение к 1-ой части Воспоминаний

 

1. Карта Ленинграда ( Петербурга), 1979г. Лиговский проспект.

Лиговка, Лиговская улица, Лиговский проспект получили своё название от речки Лиги, от которой ещё в петровское время был проложен  Лиговский канал для питания фонтанов Летнего сада.

Название Лиговская улица появилось в 1892г. С 1952г. по 1956г. она была переименована в Сталинградский проспект, а с 1956г. – в Лиговский проспект.

Одним из старинных зданий Лиговки, сохранявшихся до 2006г., было здание бывшей фабрики (возможно, там работал отец Лизы Мельниковой). (Лиговская улица, дом 123, угол с Рязанским переулком, дом 3).

По списку разрушенных исторических зданий Петербурга Знаменская церковь и дом её причта (дом причта – т.е. дом проживания духовенства какой - либо церкви) был построен, вероятно, в 1870гг. (Лиговская улица дом 39).  Эта церковь и дом причта были важными элементами всего ансамбля площади Восстания (снесены во время строительства метро). См. материалы из Википедии - свободной энциклопедии.    Интернет.

   Голубыми кружками отмечены места, упоминаемые в воспоминаниях о детстве Лизы Мельниковой.

 

2. Громцева А.М. Альбом к 50-летию дружбы воспитанников школы №23 в Сокольниках. (1922 – 1972).

 

3.  Краткая справка об исторических событиях в России в период с 1914 по 1930гг. (по книге Л.И.Семенниковой "Россия в мировом сообществе цивилизаций". Лекции. Брянск, 1996г. Стр.283-437). В РСДРП большевистско-ленинское ядро сформировалось уже к 1912г. Во время 1-ой мировой войны 1914г. партийцы умело выбирали моменты обострения настроений различных групп населения и включали в свою программу лозунги, которые давали им массовую поддержку, а именно: "мир народам, земля крестьянам, власть Советам, борьба с разрухой" и подобные им (стр.283). Под этими лозунгами шла пропаганда и в армии, и в рабоче-крестьянской среде. На основе своей программы большевики сформулировали и цель борьбы - революция, свержение царизма. В главных чертах эта цель отвечала ожиданиям и стремлениям народа. После падения самодержавия (отречение Николая Второго произошло 2 марта 1917г.) в стране образовалось двоевластие: Советы рабочих и солдатских депутатов и Временное правительство.

Продолжающаяся война, задержка с коренными реформами, разруха - все это ускоряло большевизацию народа, рост численности состава партии. Осенью 1917г. в России ширились восстания крестьян, забастовки рабочих, армия  отказывалась воевать. Этим воспользовались большевики, совершив вооруженное восстание, "которое вошло в историографию под названием "Октябрьская революция" (25-26 октября 1917г., с.295). Восстание нашло поддержку части рабочего класса и армии, которая была в основном из крестьян, (с.297).

Октябрь 1917г.,- как пишет Семенникова,- это начальный рубеж гражданской войны. Начало распада страны. "Начавшись с распада государства, гражданская война завершилась в конце 1922г. его восстановлением в форме СССР", (с.311).

С марта 1918г., партия, порывая с прошлым, приняла новое название - РКП(б), в 1925г. она превратилась в ВКП(б), в 1952г. - в КПСС.

В дальнейшем происходило сращивание партийного (большевистского) и советского аппаратов. Советы стали управляемым придатком партийного аппарата. На 5-ом Всероссийском съезде Советов (июль 1918г.) была принята конституция РСФСР. В ней законодательно закреплялась диктатура партии большевиков.

3-ий период гражданской войны пришелся на 1921-1922гг. В это время было разгромлено белое движение, красные контролировали великорусские области, часть Украины, Белоруссии, Сибирь, Среднюю Азию в ее большей части. Однако голод, забастовки, мятежи продолжались. 1921г. - введение НЭПа. НЭП способствовал выходу из гражданской войны, обеспечению гражданского мира, давал надежду на развитие в условиях многоукладности различных форм собственности и демократии.

Последний этап гражданской войны завершает провозглашение союзного государства - СССР. 30 декабря 1922г. состоялся 1-ый съезд Советов СССР. Как пишет Семенникова, Россия вышла из распада и гражданской войны, "сбросив все европейские элементы, сформировавшиеся на протяжении столетий, с общественной системой восточного типа"(с. 372). В 1920-х гг. начались репрессии против интеллигенции, чистки в среде преподавателей и студентов. Партии нужна была новая интеллигенция, с новым мировоззрением. В эти годы была создана разветвленная сеть совпартшкол, Социалистическая академия, Коммунистический университет, Институт Маркса и Энгельса, Институт Красной профессуры и масса других учебных и научных центров, призванных готовить специалистов определенной идеологии. Задачей этих центров было через образование внедрять новое мировоззрение, новую систему  общественных ценностей.

"К началу 1930-х гг. необходимость в старых специалистах отпала. Новая интеллигенция вступила в общественную жизнь", (с.397).

1929-й год - год великого перелома: отказ от НЭПа, курс партии на индустриализацию и коллективизацию страны. Индустриальная эпоха требовала грамотности, владения основами естественных наук и технических знаний. В эти годы была создана многочисленная техническая интеллигенция нового образца, необходимая в индустриальном обществе социалистического типа. (Стр.411).

 

 

4. Ганичев П.П. Воинские звания. М.1989г.

После захвата власти большевиками началась реформа российской (царской) армии. 8 ноября 1917г. появилась так называемая «Декларация народных комиссаров». В ней говорилось, что в «свободной армии не может быть никаких внешних форм, которые указывали бы на власть и превосходство одних над другими». (Стр.30). 16 декабря 1917г. Совнарком издал декрет «Об уравнивании в правах всех военнослужащих». С этого времени процесс разложения старой армии пошел быстрым ходом и уже 10 января 1918г. на 3-ем Всероссийском Съезде Советов было подтверждено «начало создания новой Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА)».

Одновременно со становлением органов советской власти в армии принимались меры по разработке новых образцов обмундирования, знаков принадлежности военнослужащих к РККА, различных знаков должностного положения.

В январе 1922г. в Красной Армии была введена единая, строго регламентированная форма одежды, ( Ганичев, указ. соч., с.42). Кроме небольших изменений в 1924г., положение со знаками различия и др. в армии оставалось неизменным вплоть до1935г.

К концу 1935г. Красная Армия становится кадровой (постановление от 22 сентября 1935г.). А ее командный состав получил 5 ранее существовавших в дореволюционной России военных званий: лейтенант, ст. лейтенант, капитан, майор, полковник.

Вплоть до 1943г. звание офицер ни в Красной Армии, ни на флоте не употреблялось, (указ. соч., с.43).

 

 

 

* * *